Капитан 1 ранга
Никитин Алексей Нилович



РАЗВЕДЧИК. ПОЛИТРАБОТНИК-ПОДВОДНИК.

Когда началась война, мне едва исполнялось 15 лет. Наша семья жила в далекой Даурии на берегу Японского моря, в местах, где когда-то путешествовал Арсеньев с Дерсу Узала.

Мои родители приехали сюда из Калининской области с другими переселенцами в середине 30-х годов, незадолго до войны. Здесь из бывшей английской концессии был образован комбинат «Сахалин», куда входили 6 рудников, обогатительная фабрика, плавильный завод полиметаллов, рыбокомбинат, пристань, узкоколейная дорога от комбината до пристани. В округе было несколько колхозов, села Ковалерово, Суворово, Чапаево и другие. Жили скудно, семьи были большие (наша 8 человек), только к началу войны прижились к местной жизни.

О событиях на фронте слушали радио из уличных громкоговорителей. Сообщения были противоречивы. У мужчин, прошедших мировую и гражданскую войну, как мой отец, в глазах была грусть и тревога. В течении первых недель войны жизнь в корне изменилась. Мы жили у границы, на пристани стоял морской пограничный отряд, а по соседству - пехотный полк. Почти ежедневно формировались команды мобилизованных и отправлялись на фронт. Вскоре исчезли автомашины, затем мобилизовали лошадей. Нас. мальчишек, учили работать на быках, мои ровестники занимали рабочие места ушедших на фронт. Даже школьники младших классов после учебы шли работать в поле.

До поздней осени мы трудились на самых тяжелых работах в соседних колхозах, занятия в школе были сдвинуты на более позднее время. Однако тяжелее всего было ежедневно слушать по радио о захваченьгх немцами городах.

Незаметно наступил 1943 год. Мы учились в школе, но чувствовали себя мобилизованными. Военная подготовка в старших классах велась интенсивно, как з воинских частях. За 8 я 9 —й класс мы освоили все индивидуальное оружие от пулемета до противотанковой гранаты и миномета. Такого уровня огневой подготовки за всю свою дальнейшую службу проходить мне не доводилось.

К весне 1943 года все школьные друзья 24 и 25 годов рождения были призваны в армию, в мае месяце призвали на службу меня.

На фронт нас не отправили, и почти полгода пришлось строить горные дороги, грузить каменный уголь, доставлять морскую соль, проходить боевую подготовку. Учеба проходила во Владивостоке на горном кладбище недалеко от флотского экипажа.

Питание было очень скудное, на вечерней проверке в роте по команде «смирно» некоторые моряки падали в обморок. Рота была сформирована из приморских охотников, рыбаков, школьников, недостаточно физически окрепших. Я с детства был приучен жить впроголодь, поэтому переносил недоедание легче.

Ротой руководил капитан, на занятиях нами командовали старшины 1 и 2 статьи - строгие и даже свирепые. Учеба была сухопутная, окопная, занятия проходили в дождь и снег. После двухмесячной подготовки, как правило, отправляли на фронт. Мы общались с фронтовиками, которые были в команде выздоравливающих. Многие из них говорили, что скорее бы на фронт. Там хоть раз в день можно поесть досыта и выпить фронтовую чарку.

Мне не раз приходилось слышать, что тяжелее службы, чем на дальнем востоке, не было. От Кореи до Байкала на кладбищах в могилах много бойцов, погибших в стычках с японцами. Редкий день обходился без провокаций и перестрелок.
Мне не раз приходилось быть на границе от Хасана до Хабаровска.

В апреле 1944 года меня направили служить в разведовательную часть Тихоокеанского флота, команду 440. Эта команда имела назначение оказывать помощь в работе по расшифровке японских и американских кодов. Команда также занималась хозяйственными и боевыми делами. В различных подразделениях разведки было около сотни офицеров, как правило семейных. Комиссаром был капитан 2 ранга Владимиров - суровый и мудрый, уже пожилой человек. В спецкоманду меня направили так как имел образование 9 классов, немного знал английский язык и выучил т.н Катакану - народный печатный корейский язык. В команде меня назначили комсоргом.

С утра до 22-х часов ежедневно мы работали с офицерами над перехваченными радиограммами и кодами. В группе было пять офицеров и около десятка краснофлотцев. Моим непосредственным начальником был ст. лейтенант Киселев Алексей Иванович, бывший подводник и очень уважаемый офицер. Перед войной с Японией он рекомендовал меня в партию.

Второй моей обязанностью было сопровождение и охрана офицеров разведчиков в командировки с документами. В основном это были карты, схемы, фотоснимки и т.п. Командировки были в части Тихоокеанского флота, к пограничникам. Офицеры разведки были опытными и заслуженными. Говорили, что начальник разведки ТОФ, капитан 1 ранга Славин, имел несколько орденов в т.ч. за участие в гражданской войне в Испании. Киселев был награжден на флоте якобы за расшифровку кодов.

Я неоднократно был сопровождающим офицеров разведки флота в ставки Главного командования в Хабаровске, Харбине, Дальнем и Порт Артуре, а в последствии и в Токио на линкоре «Миссури» и повидался со многими известными людьми: адмиралом Кузнецовым Николаем Герасимовичем, маршалом Малиновским, адмиралом Юмашевым и другими.

С началом войны я оказался в десанте при взятии портов Северной Кореи Юки, Расин, Сейсин в качестве сопровождающего и охранника офицера управления мл. лейтенанта Валишина.

Непосредственно подготовка к боевым действиям с Японией в разведке ТОФ началась в июне 1945 года, когда Советский Союз денансировал договор о ненападении с Японией.

Моряки - тихоокеанцы участвовали в десантах на Сахалин, на Курильские острова, в порты Северной Кореи.

Десантный отряд высадки начал формироваться где-то в июне и состоял из 300 моряков. В десант были включены все члены нашей спецкоманды 440. Со многими я потом встречался в разных местах в т.ч. в Порт Артуре и Дайрене. Запомнился мне один из них -Воробьев Аркадий, с которым нас вместе принимали в КПСС.

Ядром десантников, которые высаживались в Корее, были разведчики, прибывшие во Владивосток с Северного флота. Я был на дежурстве в разведотделе, когда прибыли североморцы. Их было 17 человек обычных, невысоких моряков. Я наблюдал красивое зрелище: когда они поднимались на четвертый этаж в отглаженный морской форме, у каждого было десяток орденов и медалей. Среди них было 5 Героев Советского союза: ст.лейтенант Лавриненко, гл. старшина Агафонов, ст.2 статьи Пшеничников, мичман Никандров и ст. лейтенант Виктор Леонов - командир отряда. Леонов до войны работал слесарем, имел образование 7 классов.

Североморцы привезли с собой много различных трофеев - от засахаренных русских хлебов до спиртовых плиток для разогрева пищи. Разведчики-североморцы были опытные, отлично подготовленные, смелые 1 и даже безшабашные. Был случай, когда они буйно вели себя в ресторане. Комендатура прислала их утихомирить взвод автоматчиков, но североморцы их обезаружили. -

В десантах разведчики действовали отважно и грамотно. Ни один из них не погиб в боях, главный старшина Бобков был удостоин звания Героя, а командир В.Леонов стал дважды Героем Советского союза.

Десанты в корейские порты высаживались внезапно для японцев с трех дивизионов разных по типу торпедных катеров, которые врывались в гавани на больших скоростях. В течение нескольких дней здесь было взято в плен большое число японцев. По рассказу друзей, в Гензане якобы японцев в плен принимал комбриг Малик, переодевшийся в форму вице-адмирала, так как японские командиры в аналогичных званиях меньшим по званию сдаваться отказывались.

Я участвовал в этих десантах в Северной Корее в звании старшего краснофлотца в качестве сопровождающего офицеров разведки. Мы высаживались первыми, и нас изрядно потрепали японцы, так как основные силы десанта опоздали на сутки. Мы, несколько сот человек, держались против многочисленных японских сил, и нас спас от гибели огромный боевой опыт разведчиков североморцев. На моих глазах под японскими пулями полегла целая рота моряков - десантников, молодых ребят. В порту Сейсин полковник Денисин, начальник разведки, подписал и вручил мне выписку из благодарственного письма Сталина. Эта выписка осталась у меня реальныим документом о тех памятных днях войны. Среди нескольких наград за эти боевые действия для меня самой дорогой является медаль «За освобождение Кореи», которая вручалась непосредственным участникам тех боев. В моей службе были разные моменты, не менее страшные, но десантные бои, в которых на моих глазах лилась кровь и гибли моряки, были самыми памятными.

После окончания войны я продолжал служить в разведовательном отделе. Во Владивостоке я встретился со своим отцом. Его взяли на службу одновременно со мною в 1943 году. Теперь он возвращался домой в трофейной японской шубе и с тремя боевыми наградами. Два дня мы гуляли с ним во Владивостоке на Чуркином мысу у наши знакомых.

Позднее, уже офицером, я служил на подводной лодке и три года провел в Средиземном море. Когда вернулся домой, уже не застал его в живых. Пусть будет пухом земля моему отцу Никитину Нилу Никитичу и его поколению, прошедшему три войны и революцию.Следует отметить, что дальневосточники, сибиряки, моряки- тихоокеанцы героически сражались на фронтах Великой Отечественной войны в самые критические моменты в ожесточенных боях под Москвой и под Сталинградом. В мой рабочий поселок с войны не вернулось 20 человек, под Москвой погиб мой старший брат. Принято считать, что из моряков больше всего на фронте погибло тихоокеанцев после балтийцев-блокадников.

В 1948 году я поступил учиться в Военно - морское политическое училище им. А.А Жданова, а с 1951 года многие годы служил офицером политработником, в том числе 10 лет на подводных лодках.

В заключении могу сказать что не велик мой вклад в Победу, но я горжусь, что почти три года войны не отлынивал от службы, а вместе с замечательными людьми, фронтовиками был в центре боевых событий и остался жив, даже не был ранен. За многие годы флотской службы в плавсоставе, пройдя все «святые места» Советского Союза, дожил до 80 лет.

Благодарю общество подводников за внимание к ветеранам войны. К сожалению, большинство из них уже не способно рассказать что-то толковое. Прослужив 10 лет на подводной лодке боевого состава, считаю что такая служба должна приравниваться к фронтовой. Обществу продводников следует восстановить письменно память о героях подводниках послевоенного времени. Я это предлагал 1О лет назад, но меня не услышали и не поддержали.

Живых фронтовиков осталось совсем мало, и 60 - летие Победы пройдет больше под фанфары, чем с памятью о живых и погибших ветеранах войны.